Сольное наступление — Михаил Барышников в Париже

Перед Theatre de la ville люди с табличками «куплю билет» стояли до последнего, но так и ушли ни с чем: билетов не было даже у вездесущих спекулянтов. В забитом под завязку душном зале собрался весь высший балетный свет Парижа — руководство и солисты Парижской оперы, чиновники, меценаты и балетоманы. Ажиотаж был такой, что по большому счету, что бы ни сделал в тот вечер на сцене 62-летний Михаил Барышников, овации были ему обеспечены.

Миниатюра «Сарабанда» была показана сверх программы «Три соло и дуэт», которую звездная пара впервые представила в прошлом году в Риге. Отрывок из балета «Сюита танцев», поставленного Джеромом Роббинсом на музыку Баха в 1994 году, начался с видеохроники репетиций, где лысоватый мэтр с белоснежной густой бородой довольно неуклюже что-то показывает, его оживленных разговоров «с Мишей» и кадров недавнего открытия Театра имени Роббинса в Baryshnikov Arts Centre в Нью-Йорке. После кино на сцене оказываются виолончелистка (Мартин Байи) и танцовщик: эта пятиминутная вещица не что иное, как дуэт танца с музыкой. Барышников в строгом костюме, подтянутый, сдержанный, уверенный; кажется, время не коснулось его тела, лишь немного заострились черты лица. Но с первыми движениями звездного премьера иллюзии рассеялись: его ноги, навечно затвердившие академический курс, работали устало, довольствуясь полухарактерными припаданиями и штучными пируэтами, танцевали в основном руки. Hommage Роббинсу, обозначенный Барышниковым эскизно, в четверть ноги, получил вежливые аплодисменты, за которыми чувствовалось легкое разочарование.

Впрочем, уже второй номер — «Вальс-фантазия» Алексея Ратманского на музыку Михаила Глинки — вернул зрителям воодушевление. От исполнения этого соло, полного извилистых и ловких маленьких прыжков, вращений и актерских нюансов, Михаил Барышников получал такое неподдельное удовольствие, которое не могло не передаться залу. Сюжет номера варьирует историю самого Глинки, безответно влюбленного в молодую Екатерину Керн и в отчаянии расставшегося с ней, а через пару лет при встрече с возлюбленной растерянно обнаружившего, что от былых чувств не осталось и следа. Хореограф Ратманский на первый план вывел блистательный актерский талант Барышникова: вот он манерничает перед зеркалом — приглаживает растрепавшиеся брови, репетирует пылкое признание и радостно, предвкушая встречу, вальсирует; вот обходительно приветствует гостей и ищет глазами ту единственную, и вдруг — невероятное разочарование. Опустошенный герой решительно подносит к виску воображаемый пистолет, но спустя секунду уже хохочет над собой и романтическим сумасбродством всего своего поколения.

Матс Эк, существующий на границе танца и театра, оказался для Михаила Барышникова идеальным хореографом. «Место» — это спектакль об изнуряющей обыденности совместной жизни, переданной через гротескные, импульсивные дуэты, исполненные Барышниковым с Аной Лагуной, замечательной танцовщицей и женой Эка. В этом балете нет ни одного проходного па, все движения конкретны и логичны, а выхваченные из жизни ситуации — легко узнаваемы. В другом балете Эка, «Соло для двоих», Барышников появляется лишь однажды, как тень прошлого. Монолог, придуманный хореографом 15 лет назад для француженки Сильви Гиллем, сейчас передоверен Ане Лагуне. Воспоминания терзают ее немолодое и сильное тело, скручивая его в узел, разрывая на части, заставляя балерину со свойственной ей экспрессией метаться по сцене.

Спектакль «Годы спустя» хореографа Бенжамена Миллепье оказался самым автобиографичным из всех миниатюр вечера. Этот монолог распределен между тремя Барышниковыми. Начинает партию реальный танцовщик, с экрана ему бросает вызов его виртуальный двойник, ловко покручивающий бедрами в такт джазовой мелодии. Барышников во плоти ничем не уступает экранному близнецу, их танцевальная перепалка заканчивается ничьей. В следующем раскладе на кону — многообещающая молодость, на экране — выпускник Ленинградского училища. Идеальные тройные кабриоли, филигранные антраша, роскошный баллон, феноменальное вращение — на уверенного юнца, каким он был 45 лет назад, нынешний Барышников реагировал с отцовской теплотой и восхищением, спокойно отвечая ему аккуратными полупируэтами и полуарабесками. И в этих полудвижениях мастера была какая-то невероятная мудрость и целостность, не доступная ни одному молодому виртуозу.